Павел Торубаров - Без единого выстрела[сборник]
Вот тогда–то я впервые в полной мере оценила пользу сталкеров. Их всегда можно
почувствовать издалека — много эмоций, ощущений, сбивчивых мыслей. Люди вообще шумные. Поэтому я сразу заметила их появление в своем лесу. Позвать сталкеров было несложно… Уже через час монстр был мертв.
Люди послушны, и это хорошо. Они могут убить моих врагов, отогнать мутантов, а кроме того — принести вдоволь еды. Не люблю охотиться, поэтому нередко прибегаю к услугам сталкеров. Вот и сейчас я чувствую голод. Мне это не нравится. Значит — пришло время. За колючим кустарником устроился на привал человек. Его мысли спокойны и ясны. Думаю, ему можно показаться.
Гибко выскальзываю из своего укрытия и медленно, плавно выхожу на открытое
пространство. Только что сталкер огорченно разглядывал свою одежду (порвал, наверное), секунда — и вот на меня уже смотрит абсолютно черный зрачок ствола. Я знаю, что такое оружие. Но не боюсь. Они почти всегда так реагируют — сначала. Пристально гляжу ему прямо в лицо. Мне всегда нравился этот момент — момент, в который сталкер замечает меня впервые. Забавно сливаться с его сознанием и видеть себя чужими глазами. Он большой, а я — маленькая. Он белый, а я — черная. У него радужка серая, а у меня — изумрудно–зеленая. Он прикидывает, не опасна ли я. Всегда одни и те же вопросы в чужом мозгу: «Мутант, или нет? Выстрелить, или не стоит?» Я лениво отворачиваюсь и начинаю удаляться. Потом останавливаюсь — и снова смотрю на сталкера. Тот опускает оружие, его лицо смягчается.
Все как всегда.
Я многое узнала об этих людях. Многое поняла. Но вот что не подвластно моему
пониманию, так это форма приветствия, которую они используют всякий раз, когда
обращаются ко мне. Вот и сейчас сталкер опустился на корточки, нашарил в рюкзаке кусок колбасы, а потом издал странный свистящий звук:
— Кс–кс–ксс… иди сюда… иди, не бойся…
Немного подожду, а потом подойду ближе. Судя по улавливаемым эмоциям, мне
встретился еще один хороший слуга. Этот сталкер будет заботиться обо мне так, как
следует… Только сейчас он еще об этом не знает.
«Иди сюда… не бойся…» Нелепые слова. Чего мне бояться? Вот смешной.
Эдуард/Stedman/СТИГАНЦОВ
СТАЛКЕР
Приближение неотвратимого зла, коснувшегося моих чувств. Чувство безысходности и все попытки пошевелить хотя бы рукой обречены заранее. Я связан. Крик, зарождаясь в груди, пытается вырваться наружу, но не находит выхода. Слышится только мычание. Кончик языка упирается в непреодолимую преграду, и я понимаю, что у меня больше нет рта. Я это настолько глубоко осознаю, что отчаяние разрушительной волной в одно мгновение окутывает моё сознание. Картина окружающего мира меняется…
Приступы резкой боли, выворачивающие меня наизнанку, сменяются краткими периодами облегчения. Боль отступает и сквозь пелену, застилающую глаза, становятся видны размытые силуэты существ … Мёртвые товарищи предлагают мне присоединится к ним. Их глухой шёпот заставляет сердце учащённо биться.
Но я ведь жив, ребята! — кричу я в ответ на их завлекающие жесты.
«Ты мёртв…» — шепчут они и мой стук сердца постепенно становится еле слышен и вскоре совсем затихает…
Я проснулся и наваждение исчезло. Но сама реальность как бы исказилась. Мозг ещё находиться во сне, путая его с явью. Я протягиваю руку за пачкой сигарет. Делаю первую затяжку. Воспоминания о кошмаре и его реалистичность начинают забываться. Пугающие яркие образы постепенно теряют свои краски и приходит облегчение, но противный осадок от увиденного во сне остаётся где — то в подсознании, вызывая некий дискомфорт. Приняв сидячее положение, я достаю пепельницу.
Кошмары начали меня мучить довольно давно. Самое интересное, что они начались
примерно через месяц после того, как я покинул Зону, оставив среди аномалий трупы убитых мародёрами друзей, и направился к Кордону. Потеряв Дэкера и Старого, я был психологически доведён до последней крайности. Полное опустошение всех моральных сил организма и мне было глубоко наплевать на всё происходящее вокруг. А Зона, словно издеваясь, отпустила меня во внешний мир, не причинив на прощание никакого вреда. Я пытался восполнить утрату алкоголем, но он не приносил облегчения. Появились кошмары, пожирающие мои моральные силы, и на горизонте ясно замаячил суицид, для которого не нужно предпринимать сверхусилий при имеющемся у меня запасе огнестрельного оружия.
Морально я был готов к смерти. Но в последнее мгновение меня остановил ЕЁ зов. Она действительно звала меня, обещая облегчить мои страдания. Она играла моими чувствами, навевая воспоминания о том времени, когда я был полноценным человеком, а не жалким, психически больным куском радиоактивного мяса, как сейчас. Светлые воспоминания моих побед над порождениями Зоны, редкие артефакты и бешеные деньги, вырученные за их продажу. Смертельные ситуации и я, своим упорством, своей несгибаемой волей преодолеваю их, смеясь над попытками врагов принести мне смерть. Мне было хорошо. Я…я был счастлив.
Она убедила меня вернуться. Я нёсся, казалось на крыльях, чтобы вдохнуть полной
грудью отравленный радиацией воздух, пропитанный угрозой и электричеством. Чтобы почувствовать вкус опасности и, пропитавшись животным страхом, с маниакальным упорством гнуть свою линию до последнего вздоха. Чтобы почувствовать, наконец, забытый вкус к жизни.
Вот он, Кордон, запретное место для людей в штатском, предбанник Зоны. Вот он,
окружённый колючей проволокой, минными полями с блокпостами, ощетинившимися
крупнокалиберными пулемётами вышками. Солдатами регулярной армии, готовыми
насмерть биться с порождениями Зоны и одновременно уничтожать всех нарушителей, пытающихся проникнуть в Периметр, либо выйти из него. Еле слышные крики, предупреждающие об открытии огня на поражение, доносятся сквозь пелену эйфории, охватившей меня на подступах к Зоне. Крохотная часть сознания предупреждает об опасности, но воспалённый мозг не обращает внимания на такие мелочи. Пальцы цепляются за ячейки металлического заграждения, мышцы рук синхронно сокращаются, выталкивая моё тело наверх. Прыжок вниз и, сгруппировавшись, смягчаю приземление кувырком. Я на земле своих лучших воспоминаний… Чувство безмерного счастья, первые шаги по заражённой территории…
Звук выстрела и пуля пробивает навылет грудь сталкера. Падение. Прохладное
прикосновение заражённой земли… Запах травы и скрюченные пальцы, беспомощно
пытающиеся набрать горсть отравленного чернозёма.
— Я люблю тебя, Зона… — шепчут обескровленные губы и сердце сталкера, получив
долгожданный покой, перестает биться.
СЕКТАНТ
Смутная, ничем не обоснованная тревога у контрактника Севрина со временем переросла в навязчивую фобию. Смена личного состава на охраняемом Периметре происходила раз в три месяца и это уже была девятая по счёту вахта старлея. И она стала последней. Причина оказалась довольно банальной. Хотелось вернуться в мир, где не нужно было ежедневно вести борьбу на выживание. Измученная душа воина желала покоя. Более полутора лет рядом с Зоной. Неисчислимое количество выбросов аномальной энергии, смягчённое дальним расстоянием от эпицентра, но оттого не ставшее менее вредным для психики…
Головная боль преследовала его уже вторую неделю после отставки из вооружённых сил. Севрин нашёл хорошо оплачиваемую работу на гражданке. Должность старшего инкассатора в коммерческой структуре, чьё имя довольно известно в СНГ и за границей. Казалось бы, чего ещё желать добровольно списанному в запас воину, чьё здоровье забрала Зона.
Проклятая Богом территория, лишившая его многих товарищей и возможности просто радоваться каждому прожитому дню на большой земле. У Севрина не осталось старых товарищей на гражданке, земле, которая ещё не подвергалась разрушительному влиянию Зоны. Он не находил общие темы для разговора с простыми людьми, которых не коснулась Зона, словно находясь с ними в разных плоскостях восприятия окружающей действительности. Все лживые маски добросердечия и отзывчивости, которые ежедневно он наблюдал, вызывали в нём только чувство отвращения к окружающим его людям.
Одиночество непреодолимо навязывало ему свою компанию, которую потихоньку принимал военный, не находя ей альтернативы. Безразличие ко всему происходящему овладело сознанием, и каждый новый день оно лишь набирало силу. Человек дошёл до края своих моральных сил и больше не в силах был терпеть приступы жуткой головной боли, ночные кошмары и преследующие его наяву галлюцинации…
Вороненый ствол автоматического пистолета системы Макарова тускло блестел в полумраке, который пыталась разогнать тускло светящая настольная лампа. Это был единственный выход, чтобы прекратить весь этот кошмар, каждодневно опустошавший его изнутри. Руки, чьи движения были доведены до автоматизма многочисленными упражнениями, умело вогнали обойму. Клацнул предохранитель и затвор, передёрнутый точным движением, вогнал патрон в ствол пистолета. Смертоносная машинка смерти на этот раз должна была принести облегчение, долгожданный покой, который не могло ему дать безразличное общество людей.
